Вадим Климов
Дисциплина и ассоциативное мышление

Live Journal | Есть смысл отрицать нигилизм | Киногруппа music.Нигил | Журнал "Опустошитель"

[главная]

:ненависть в вагоне метро

Старуха в метро, из щек и подбородка торчат волосы. Я понимаю, кто это, только по серому подолу, закрывающему ноги. С ушей свешиваются тяжелые серьги – голубые камни размером с детский кулак. Старуха читает книгу, обмахиваясь веером.

Она встает, идет к двери, замечает, что я смотрю на нее, и прикрывает веером нижнюю часть лица.

Я отворачиваюсь и через секунду получаю тычок в затылок. Старуха жует веер, покусывает губы, заводя себя. Я прыгаю на нее, соскребаю кожу с лица, палец застревает в отверстии носа, я тяну на себя, выламываю кость. Вытекает какая-то грязь, теперь все в этой грязи – старухины шея, платье, пол залит ею же, еще на моих руках.

Остановка. В вагон заходят люди. Мы прямо перед ними. Я быстро сую куски кожи между сиденьем и спиной пассажира. Прекратите, кричит женщина. Она так напугана, что отпускает руку мальчика, и он тут же влипает сандалиями в грязь из старушечьей головы. Женщина орет, когда ребенок тянет за подол, и тот рвется, показываются бледные ноги старухи все в бордовых прожилках.

Я толкаю мальчика в затылок и упираю лицом в старушечью промежность, волосы тонкими змейками опутывают голову ребенка и тащат на себя. Мальчик сопит, упирается руками в ее бедра и пытается вырваться. Старуха втягивает его в себя: голову, а потом все остальное. Не переставая орать, мамаша удерживает сына за руку, я бью ее ногой по животу, она отскакивает, разжав пальцы.

Куски старушечьего лица прорастают в пассажира, жесткие волосы рвут его кожу, вылезают из щек, из подбородка, забивают рот и нос, он задыхается, не отрываясь от газеты, дохнет у нас на глазах.

Женщина в ярости, в восторге, она уже забыла про мальчика, кидается на него, проламывает руками грудную клетку и рвет зубами внутренности. Она щелкает челюстями, комок сердца лопается, забрызгивая всех темно-красной блевотой.

Пассажиры мутируют, жрут друг друга. Тела пронзают жесткие волосы, прорастающие по всей длине вагона, некоторые повисают на них. Весь вагон в этих волосах. Старуха блюет кусками мальчика, вышибает головой двери вагона. Все устремляются к дыре, задние выталкивают передних, тела исчезают в темноте.

Старуха вопит, потолок опускается на нас и давит всех, кто не вывалился в тоннель. Я остаюсь один.