Вадим Климов
Дисциплина и ассоциативное мышление
Live Journal |
Есть смысл отрицать нигилизм |
Киногруппа music.Нигил |
Журнал "Опустошитель"
[главная]
:партизаны
Лекционная аудитория, размещающаяся
прямо на улице. Конец семестра. Студенты занимают места, игриво
посматривая друг на друга. Среди них и несколько моих друзей.
Я
тоже сажусь за парту, но еще до начала лекции обнаруживаю, что пришел без
трусов. В одной майке, не способной прикрыть стыдные места, если я
встану.
Бодрый лектор начинает лекцию выстрелом из пистолета.
Поехали.
Он берет журнал посещений, как в школе, и первой называет
мою фамилию.
- Климов, наконец, пришел?
Он ждет ровно
секунду. Никто не отвечает, и лектор говорит, что это странно: студент ни
разу за семестр не пришел на его лекцию.
По выражению лица, с
которым он захлопывает журнал, я понимаю, что это очень серьезно.
-
Нет, Климов здесь, - говорю я, не вставая с места.
Мужчина
укоризненно смотрит на меня.
- Молодой человек, - начинает он. –
Если бы вы не пришли даже на эту последнюю лекцию, я бы заставил вас
готовится к ответу на экзамене с жуткой жаждой. Я бы поставил перед собой
трехлитровую банку воды и вместе с тремя своими дочерьми пил бы у вас на
глазах. И только, когда мы выпили эти три литра, я бы подошел к вам
принять экзамен. Вы бы провалились.
Студенты ухмыляются. Эта черта
характера лектора их забавляет.
Забыв про трусы, я встаю с места и
обращаюсь к лектору с вопросом. Он как раз стирает с доски остатки
мела.
- Но как вы себе представляете эту профанацию с трехлитровой
банкой и тремя своими наверняка несовершеннолетними дочерьми? Это ведь
даже не экзамен. В этом нет ничего академического.
Студенты
смеются, поворачиваются ко мне с нижних рядов, но, заметив, в каком я
виде, со смущенными ухмылками отворачиваются обратно.
Лектор
вызывает милицию. Студенты в панике покидают свои места. У многих полные
карманы гашиша и самодельные вибраторы убойной силы пистолета
Макарова.
Я тоже вылетаю из аудитории. Бегу по пустому коридору.
Чем дальше, тем ниже потолок. Вот я уже ползу на четвереньках.
Я
заползаю в боковой пролет. Здесь лестница наверх. Под ней заграждение, не
достающее до потолка. В него я и залезаю.
Какие-то озверевшие люди
в армейской форме проносятся рядом с моим укрытием. Один заглядывает
сверху заграждения и замечает меня.
- Вылезай, - орет он и упирает
дуло автомата мне в грудь.
Я вылезаю. Он говорит, чтобы я шел с
ними. Частыми перебежками, хотя никого кроме нас больше нет, мы добираемся
до их штаба. Здесь людей в форме еще больше.
Ко мне обращается один
из них:
- Мы хотим видеть тебя в наших рядах. Ты получишь автомат,
форму и ботинки по размеру.
- Из всего этого мне нужны только
трусы, - говорю я.
И они, наконец, замечают, что на мне одна майка. Улыбки смущения на
жестких как наждачная бумага партизанских лицах.
|