Вадим Климов
Дисциплина и ассоциативное мышление

Live Journal | Есть смысл отрицать нигилизм | Киногруппа music.Нигил | Журнал "Опустошитель"

[главная]

:партизаны

Лекционная аудитория, размещающаяся прямо на улице. Конец семестра. Студенты занимают места, игриво посматривая друг на друга. Среди них и несколько моих друзей.

Я тоже сажусь за парту, но еще до начала лекции обнаруживаю, что пришел без трусов. В одной майке, не способной прикрыть стыдные места, если я встану.

Бодрый лектор начинает лекцию выстрелом из пистолета. Поехали.

Он берет журнал посещений, как в школе, и первой называет мою фамилию.

- Климов, наконец, пришел?

Он ждет ровно секунду. Никто не отвечает, и лектор говорит, что это странно: студент ни разу за семестр не пришел на его лекцию.

По выражению лица, с которым он захлопывает журнал, я понимаю, что это очень серьезно.

- Нет, Климов здесь, - говорю я, не вставая с места.

Мужчина укоризненно смотрит на меня.

- Молодой человек, - начинает он. – Если бы вы не пришли даже на эту последнюю лекцию, я бы заставил вас готовится к ответу на экзамене с жуткой жаждой. Я бы поставил перед собой трехлитровую банку воды и вместе с тремя своими дочерьми пил бы у вас на глазах. И только, когда мы выпили эти три литра, я бы подошел к вам принять экзамен. Вы бы провалились.

Студенты ухмыляются. Эта черта характера лектора их забавляет.

Забыв про трусы, я встаю с места и обращаюсь к лектору с вопросом. Он как раз стирает с доски остатки мела.

- Но как вы себе представляете эту профанацию с трехлитровой банкой и тремя своими наверняка несовершеннолетними дочерьми? Это ведь даже не экзамен. В этом нет ничего академического.

Студенты смеются, поворачиваются ко мне с нижних рядов, но, заметив, в каком я виде, со смущенными ухмылками отворачиваются обратно.

Лектор вызывает милицию. Студенты в панике покидают свои места. У многих полные карманы гашиша и самодельные вибраторы убойной силы пистолета Макарова.

Я тоже вылетаю из аудитории. Бегу по пустому коридору. Чем дальше, тем ниже потолок. Вот я уже ползу на четвереньках.

Я заползаю в боковой пролет. Здесь лестница наверх. Под ней заграждение, не достающее до потолка. В него я и залезаю.

Какие-то озверевшие люди в армейской форме проносятся рядом с моим укрытием. Один заглядывает сверху заграждения и замечает меня.

- Вылезай, - орет он и упирает дуло автомата мне в грудь.

Я вылезаю. Он говорит, чтобы я шел с ними. Частыми перебежками, хотя никого кроме нас больше нет, мы добираемся до их штаба. Здесь людей в форме еще больше.

Ко мне обращается один из них:

- Мы хотим видеть тебя в наших рядах. Ты получишь автомат, форму и ботинки по размеру.

- Из всего этого мне нужны только трусы, - говорю я.

И они, наконец, замечают, что на мне одна майка. Улыбки смущения на жестких как наждачная бумага партизанских лицах.