Вадим Климов
Дисциплина и ассоциативное мышление

Live Journal | Есть смысл отрицать нигилизм | Киногруппа music.Нигил | Журнал "Опустошитель"

[главная]

Скорлупа

Мне легко рассказывать о путешествии Мерсье и Камье,
потому что я был с ними все время.

--- Сэмюэль Беккет

-- I --

Вета или Веста

Зимний вечер. Вета и Клим выходят из дома и едут на вокзал. Они должны встретить мать Веты.

Веста приехала издалека, поэтому с собой у нее много вещей. Некто, с кем она познакомилась в поезде, помогает вынести большую сумку. Сумку поменьше женщина выносит сама.

Когда Вета с Климом оказываются на платформе, мать Веты уже покинула поезд и ожидает их прихода. Клим никогда не видел Весту, поэтому беззаботно продвигается дальше по перрону. Зато Вета бесцеремонно разглядывает каждого встречного, не подозревая, что мать прикована неподъемной сумкой и стоит у последнего вагона.

Наконец, людской поток иссякает, покидающих платформу людей становится все меньше, и Вета замечает подрагивающее пятно. Это пятно и есть ее мать. Девушка ускоряет шаг, Клим не отстает от нее, и меньше чем через минуту происходит встреча.

Дочь и мать обнимают друг друга и целуются. Затем Вета представляет Клима. Очень приятно, говорит женщина. Молодой человек кивает в ответ.

Сумки. После знакомства нужно разобраться, кто их понесет. Тяжелую, разумеется, возьмет Клим, он уже оторвал ее от платформы и ждет остальных. Сумку поменьше берет Вета. Мать порывается нести ее сама, но Вета отстраняет женщину, которой остается пакетик с мусором, в суматохе так и не выброшенном.

Эта троица, Вета, ее мать Веста и Клим, идут к зданию вокзала. Несколько минут монотонной ходьбы, за которые Вета замечает, с каким трудом Клим тащит тяжелую сумку, и предлагает помочь. Юноша категорически против. Он интересуется, кто в таком случае понесет маленькую сумку.

Веста обращает внимание на обсуждение, но еще не расслышала, о чем говорят. Отказываясь от дальнейших уговоров, Клим ускоряет шаг и отрывается на пару метров от спутниц. Теперь он идет впереди, показывая дорогу. Мать с дочерью могут говорить о чем угодно, ведь они несколько лет не виделись.

Спускаются в метро. Вестибюль битком забит людьми и их вещами. Неудивительно, что в такой суматохе Клим сворачивает не в том месте. Однако, его сразу окрикивает Вета. Клим ставит сумку на пол и берет ее левой рукой, позволяя отдохнуть правой.

Минут через десять троице удается добраться до эскалатора, спуститься на платформу и зайти в поезд. Это не окончательный поезд. На нем они проедут по кольцевой линии, после чего пересядут в другой и только на нем доберутся до своей станции. Но и это не конец путешествия. От метро до дома еще пятнадцать минут бодрым шагом. Конечно, можно проехать на автобусе, но сколько его ждать, особенно в такое позднее время.

Троица пересаживается с кольцевой линии на радиальную, а это значит, сумка отрывается от пола, выносится из вагона, поднимается по лестнице, преодолевает эскалатор, затаскивается в новый поезд и, наконец, снова ставится на пол. Клим понимает, что силы его на исходе, и старым способом, которым он действовал до этого момента, сумку не донести, нужно что-то придумать.

Пока поезд мчится по радиальной, молодой человек перебирает в голове разные варианты. Можно принять предложением Веты и разделить тяжесть пополам. Но для этого придется передать другую сумку Весте. Как он при этом будет выглядеть? Этот вариант отпадает из-за стеснительности Клима. Можно воспользоваться автобусом, но придется долго ждать его, стоя на холоде. А можно поймать машину, как раз ночью у метро это проще всего. Это слишком дорого, уму непостижимо, какую цену заломит шофер, хотя здесь идти несколько минут.

Отвергнув все три варианта, Клим поступает так. Выйдя на своей станции из поезда, он сразу отрывается от спутниц и несется к выходу из метро, бросая через плечо, что не может все время ждать, подстраиваться под их черепаший шаг. Клим проскакивает между турникетов, поднимается по лестнице и, не сбавляя шага, устремляется к дому.

Дом виден. Его созерцание укрепляет веру юноши в свои силы. Дорогу можно разделить на четыре фрагмента. От метро до светофора она идет без уклона, после светофора – под гору, а затем - в гору. Четвертый фрагмент – перекресток: придется перейти две улицы, сначала одну, затем вторую.

Клим перекладывает сумку в другую руку. Первый фрагмент дается легче всего. И тем не менее Клим выдыхается, преодолев его едва наполовину. Устали и руки и ноги. Молодой человек замедляет шаг, перекладывает сумку в другую руку и ковыляет к светофору, когда замечает, что сзади к нему приближается иностранец.

Иностранец, мужчина чуть ниже него, еще на подходе предлагает свою помощь и, поравнявшись, хватается за ручку сумки.

- Я помогу, - повторяет он два раза.

Клим растерянно мотает головой. Так они проходят несколько метров.

- Куда нести? - спрашивает иностранец.

Клим тянет на себя сумку, но его помощник так просто ее не отпустит.

- Куда нести? Я помогу, - снова говорит он.

- Нет, - отказывается Клим.

И все это на ходу, не сбавляя темпа. Так, вцепившись в сумку с разных сторон, они доносят ее до светофора. Здесь улица более освещена, и иностранцу приходится отпустить ручку.

- Ладно, - говорит он и уносится вперед.

После светофора дорога идет под гору и можно немного расслабиться. Но не Климу, руки которого, что одна что вторая, слишком устали. Еще и навязчивый иностранец: сейчас он ушел, но что мешает ему вернуться, возможно, не одному.

Кое-как юноша преодолевает второй фрагмент и останавливается перед восхождением, давая короткую передышку рукам.

По другой стороне улицы проходят Вета и Веста. Они увлечены разговором и не замечают Клима, который к тому же остановился в самом темном месте. Климу приходит на ум окрикнуть их, но стеснительностью снова берет верх над усталостью. Он молча наблюдает за удаляющимися женщинами.

Молодой человек отрывает сумку от земли. Сначала одной рукой, потом второй. Нет, ни той ни другой ее больше не унести: под тяжестью пальцы безвольно разжимаются, ничего не поделаешь. Приходится прижать сумку к груди и идти, удерживая ее предплечьями. Этого причудливого способа хватает на пару десятков метров, после чего сумка вываливается и падает на асфальт.

Чтобы узнать, не повредилось что-нибудь, Клим заглядывает внутрь. Он удивлен, когда узнает, что сумка целиком набита продуктами: блинами, котлетами, соленой рыбой, несколькими видами ягод, вином, свежими кабачками, маринованными овощами в банках, чудом не разбившихся и – вот так сюрприз! – подо всем этим миниатюрная печатная машинка.

Быстро осмотрев машинку, Клим все еще на корточках, пытается застегнуть сумку, когда кто-то кладет руку на его плечо. Испуг как мгновенная фотография. Юноша поворачивает голову и с облегчением видит, что перед ним всего лишь Вета и Веста.

Они недоумевают, почему Клим сидит здесь, рассматривая продукты, вместо того, чтобы нести их домой. Клим шепчет наспех сляпанное объяснение.

Веста аккуратно раскладывает перебранное содержимое, и сумка снова закрывается. Клим с Ветой, взявшись за разные ручки, несут ее домой.

- А где маленькая сумка? спрашивает Клим.

- Она давно дома, - отвечает Вета.

- Мы испугались, когда пришли, а вас нет, - добавляет Веста.

Поужинав, родственники укладываются спать в одну кровать. Другой здесь нет. Слава богу, та, что есть, достаточно широка для троих. Веста ложится у стены, Клим с краю, Вета между ними.

Тушат свет. Трое молча лежат в темноте. Когда Климу кажется, что Веста заснула, он касается коленом Веты, и та поворачивается к нему. Клим рассказывает, как его нагнал иностранец.

- Будто почуяв еду, пытался выдернуть сумку, - говорит юноша.

- И что ты сделал? – спрашивает Вета.

- Ничего.

- Ничего?

- Нет. Через какое-то время он сам отстал и побежал дальше.

Вета молчит.

- Вы его не видели? – спрашивает Клим.

- Нет, - говорит Вета.

Потом добавляет

- Я засыпаю.

Утром Вета и Клим просыпаются из-за шума в кухне. Весты в кровати нет, это она гремит посудой. Молодые люди вынужденно поднимаются, заснуть им все равно уже не удастся.

Клим берет книгу и садится в кресло, а Веста идет в кухню. Юноша слышит шумные приветствия.

- Доброе утро.

- Доброе утро.

- Как спалось?

- Хорошо. А тебе?

- Ты выспалась? Я спала прекрасно.

- Очень хорошо. Я тоже за ночь отдохнула.

Эта возня отвлекает юношу и даже слегка злит, однако, Клим не отрывается от книги. Продвинуться ему удается ненамного. Через несколько минут в комнату возвращается Вета и объявляет, что нужно сходить в магазин. Она перечисляет продукты, которые понадобились ее матери, но их не оказалось.

- Я еще не хочу есть, - говорит Клим.

- Я тоже, - говорит Вета, - но мама собирается тушить кабачки.

Юноша откладывает книгу и поднимается.

В магазине Клим топчется в стороне от прилавков. Выбирает Вета, он только держит пакеты. Так было всегда, этот раз - не исключение. Все из-за гипертрофированной стеснительности Клима, от которой он никак не может отделаться.

В двух или трех магазинах молодые люди покупают все, что хотели. Вернее, Вета покупает, а Клим кладет в пакеты. В конце набирается два пакета, которые юноша сначала берет одной рукой, но, поняв, что так слишком тяжело, перекладывает один пакет во вторую руку.

Они возвращаются домой. Вета внезапно вспоминает о какой-то мелочи, которую забыла купить. Как раз через дорогу магазин. Девушка говорит, чтобы Клим возвращался без нее, она кое-что забыла.

- Хорошо, - говорит Клим.

Вета соскакивает с тротуара, и внезапно вынырнувший автомобиль в тут же секунду сбивает ее.

Клим, который успевает отойти не больше чем на два метра, слышит, как стирается покрышка об асфальт, глухой удар и женский визг на другой стороне улицы. Юноша поворачивает голову и видит лежащую перед автомобилем Вету. Водитель уже вылезает с глупо вытянувшейся физиономией. С другой стороны улицы, да и с этой тоже, тянутся прохожие. Все интересуются лежащей девушкой.

Зеваки пребывают, их все больше и больше. Они что-то обсуждают, но Клим улавливает лишь обрывки речи. Кое-кто показывает на него пальцем и что-то кричит. Клим не обращает внимания. Его беспокоит, что у Веты слишком высоко задралась юбка, и он хочет подойти поправить ее, но не знает, куда деть пакеты. До этого он нес их в одной руке, вторая была свободна, но сейчас обе руки заняты.

Словом, молодой человек так и стоит на тротуаре, его никто уже не отвлекает от созерцания невесты, он только не понимает, почему она лежит, что случилось. Не удается вспомнить, что произошло минуту назад.

Вроде, они отправились в магазин. Купили ли они что хотели? По крайней мере, в магазине побывали. Клим вспоминает, как стоял у прилавков. Но было это сегодня или в другой день? Почему Вета лежит на дороге с задранной юбкой?

Через несколько минут людей скапливается столько, что они полностью загораживают место аварии. Клим больше не видит Весту, только спины суетящихся зевак. Он перекладывает оба пакета в одну руку, затем в другую. Ладно, думает он, что здесь стоять. Клим огибает толпу и уходит.

Приходится протискиваться между зеваками и низким забором. Его толкают, обругивают, но наконец юноше удается выбраться из людского месива на свободный тротуар.

Клим отходит метров на десять. Останавливается. Черт возьми! Он пошел не в ту сторону!

Приходится возвращаться к толпе. Снова протискиваться между забором и зеваками. На него кричат. Несколько человек норовят выпихнуть юношу. Он слышит ругательства в свой адрес. Поняв, что второй раз пройти сквозь толпу не получится, Клим перелезает через заборчик и обходит зевак по газону.

Молодой человек направляется дальше. Но вдруг останавливается. Кажется, он снова идет не туда. А куда ему нужно? Клим пытается вспомнить.

Недавно он вышел из дома, а сейчас к нему возвращается. Два пакета в руке. Юноша заглядывает в один: подсолнечное масло, батон хлеба, бутылка газированной воды и разная мелочь на дне. Но где же Вета, думает он, откуда у меня все это?

Клим стоит в нерешительности целую минуту. 1, 2, 3, 4… 59, 60.

Оживает. Теребит пакеты, перекладывая их из одной руки в другую. Затем оглядывается. Позади осталась толпа людей. Толпу Клим помнит: он недавно толкался там. Неприятное воспоминание. Возвращаться ему уж точно не хочется. Тогда домой. Хотя бы занести сумки.

Юноша заходит в подъезд. Затем в квартиру. К нему тут же устремляется какая-то женщина. Он не сразу узнает ее.

Кто это?

Это Веста, мать Веты.

- Вы быстро, - говорит она.

Клим кивает. Он хочет поставить сумки на пол, но Веста выхватывает их раньше.

- Давайте мне. А где Вета?

Юноша садится на корточки, чтобы расшнуровать ботинки. Опускает лицо и только поэтому Веста не замечает его недоумения. Клим молчит.

С сумками в обеих руках женщина разглядывает его сверху и ждет, когда он, наконец, развяжет шнурки. Вернее, она ждет, когда юноша ответит на ее вопрос.

Будто мешком по голове ударили этого парня, думает она.

С ботинками у Клима не получается. Он начинает с левого, но вместо того, чтобы потянуть за кончик, тянет за петлю, затем еще за что-то, в конечном счете затягивает шнурок в узел.

Клима нервируют стоящие над ним люди, когда он чем-то занимается. Особенно шнурками, с которыми всегда непросто, они в любой момент могут затянуться в узел. Поэтому юноша не спешит переходить к правому ботинку, он ждет, когда уйдет мать Веты и для видимости возится с левым.

Но и Веста чувствует себя не в своей тарелке. Стоять вот так перед этим чурбаном, то ли пьяным, то ли еще каким-то, с пакетами в руках.

Они могли поссориться, думает женщина, уходя наконец в кухню.

И все-таки непонятно, почему не вернулась Вета? Неужели она забыла, что приехала ее мама?

Клим берет ту же книгу и садится в то же кресло. Однако чтение дается с большим трудом, не получается сосредоточиться. Отчасти, из-за возящейся в кухне Веты. Черт возьми, думает Клим, почему я должен читать в таком шуме? Что она там устроила? Сколько можно!

Он откладывает книгу и идет в кухню объяснить Вете, что из-за нее не может сосредоточиться, у него серьезный текст, необходимо вдумываться в каждую фразу, а она шумит. Постоянная возня. Приходится перечитывать по несколько раз.

Но когда Клим оказывается на кухне, он поражен: здесь не Вета, а ее мать. Конечно. Конечно, как он мог забыть, к ним же приехала Веста.

При его появлении женщина оборачивается и вопросительно смотрит на Клима. Чтобы скрыть неловкость, он наливает стакан воды. Но пить совершенно не хочет. Делает пару маленьких глотков, а остаток выливает в раковину. И под молчаливым взглядом Весты покидает кухню.

В комнате Клим слоняется от двери к окну и обратно. Его интересует, где же Вета. Этот вопрос он задает себе, когда проходит от двери к окну. Возвращаясь от окна к двери, молодой человек ищет ответ, но все усилия бесполезны. Достигнув двери, он разворачивается и идет обратно, снова задаваясь вопросом, где Вета.

Так проходит некоторое время.

Действительно, где же Вета, думает Клим, когда садится в кресло, устав от бессмысленного хождения.

Он берет книгу, открывает на нужной странице, читает. Слова не лезут в голову. Из кухни больше не доносится шума, Веста успокоилась. И все равно читать не получается. Может быть, книга уж слишком скучная? Или он не готов? Клим пролистывает страниц сто. Ровно то же самое. Он, пожалуй, пока отложит ее, говорит сам себе юноша и убирает книгу в шкаф.

Клим замирает и вслушивается в тишину. Тишина. Молодой человек осторожно едва не на цыпочках выходит в прихожую и, из-за угла осматривает кухню. Веста сидит за столом. Чем она занимается, ему не видно - загораживает холодильник. Видно только, что женщина сидит не за кухонным столом, а за маленьким письменным, за которым обычно читает Вета.

Клим поражен. Оказывается, профили матери и дочери почти неотличимы. Ему приходится напрячь глаза, чтобы понять: в кухне именно мать Веты, а не она сама.

А теперь он выйдет на улицу. Сидеть здесь с незнакомой женщиной не доставляет никакого удовольствия. Он не хочет отвечать на ее вопросы, что-то объяснять.

Удостоверившись, что Веста прикреплена к кухне, Клим начинает обуваться. Сначала правый ботинок, затем левый. С правым проблем не возникает, а вот с левым приходится повозиться: шнурок стянут в узел. Чтобы не шуметь в прихожей, полуобутый Клим идет в комнату и минут десять занимается шнурком. Наконец узел поддается, ботинок оказывается на ноге и Клим покидает квартиру, с осторожностью вора запирая дверь.

Он снова од открытым небом. Хочется прогуляться. Юноша проходит до конца улицы, попадает в парк "Сосенки", около получаса слоняется среди отдыхающих и скамеек. В конце концов оказывается в глухом закутке, где перелезает через забор и спрыгивает на оживленную улицу перед пивной.

Заведение ему знакомо, он был в нем несколько раз. Что ж, можно и сейчас зайти. Клим лезет в задний карман и оценивает свои финансовые возможности. Удостоверившись, что кое-какими деньгами он располагает, юноша заходит в кабак.

Обстановка узнается моментально: крохотное помещение со спертой задымленной атмосферой, несколько липких стоек, довольно грязных, но в тусклом освещении этого почти не видно, посетители, стоящие за стойками, упершись в кружки, и уставившаяся на Клима официантка у пивного крана.

Клим проходит через все заведение, а это метров пять или шесть, к пивному крану. Людей много, приходится протискиваться между их спинами, но никто не оборачивается, его словно не замечают, жизнь течет здесь очень медленно. Когда юноша оказывается перед работницей, та все таращится на входную дверь, не замечая, что посетитель успел подойти.

Клим заказывает оду кружку. Работница наливает пиво в пластиковый стакан. При прикосновении стенки деформируются, и часть жидкости переливается через край. Теперь пальцы Клима такие же липкие, как все здесь.

Свободных стоек нет, приходится присоединиться к двум незнакомым мужичкам у стойки, заставленной пустой и полупустой одноразовой посудой. Клим спрашивает разрешения присоединиться. Один из его соседей молча кивает, не отрываясь от еды - двух консервированных рыбешек на куске черного хлеба.

Клим пьет пиво, разглядывая подвернувшихся собутыльников. Особого интереса они не вызывают: типичные посетители этого заведения. Однако, один из них, без рыбин на хлебе, а как бы сам по себе, вдруг обращается к Климу.

Мужчина оказывается слишком пьяным, поэтому разобрать, что он говорит, практически невозможно. На лице Клима улыбка смущения, он слушает внимательно, но это не важно, все равно ничего не понятно.

Юноша переводит взгляд на другого соседа, надеясь на его помощь. Тот как раз доедает рыбу и вытирает пальцы о внутренность кармана.

- Вы с ним? - спрашивает Клим, но смущается своего вопроса и задает его иначе. – Вы вдвоем?

Получается еще хуже.

Да, они вдвоем, подтверждает человек. Он тоже пьян, но не так сильно.

- Чего он хочет? - спрашивает Клим, кивая на пьяного.

- Он хочет, чтобы выступили музыканты.

- Выступили? - удивляется юноша.

- Сюда приходят иногда музыканты. Старик на костылях с баяном. С ним девка, то ли дочь то ли жена… поет.

- Вот как, - говорит Клим.

Мужичок что-то спрашивает у товарища, выговор меняется до неразборчивости. Пьяный долго и  сбивчиво что-то рассказывает. Его слова транслирует мужичок.

- Он считает, что вы здесь за старшего. Как бы администратор.

- Я? Администратор?

На лице Клима все та же застенчивая улыбка. Чтобы как-то отреагировать, он смеется.

- Здесь есть администратор? - спрашивает юноша.

Мужичок неопределенно качает головой. Клим идет к кранику, потому что у него закончилось пиво.

Когда он возвращается, пьяный снова требует выступления музыкантов. Однако теперь его речь лучше артикулирована, можно разобрать отдельные слова, даже недлинные фразы.

- Я не администратор, - говорит Клим, отхлебывая из липкого стакана.

Это не аргумент. Ответ только сильнее распаляет пьяного.

- Музыканты, - кричит он на ухо юноше и разводит руками в стороны, имитируя игру на баяне.

- Прекрасная музыка, - кричит он, - ангельский голос… песни. Сплошное волшебство…

Клим игнорирует его вопли, отворачивается, ищет глазами свободное место за другими стойками, но все занято. Мужичок пытается урезонить пьяного.

- Да он не администратор. Это просто посетитель, как ты… как я…

Пьяный перекрикивает товарища. От стопки водки он становится еще агрессивнее. Теперь он сам готов играть и петь, дайте только инструмент… хотя бы гитару.

- Умеешь играть? - кричит он Климу. - Сыграй что-нибудь, неважно что, а я спою.

- Он пришел просто выпить, - делает очередную попытку его спутник. - У него нет с собой инструмента.

- Да он же музыкант, - взрывается пьяный, с остервенением всматриваясь в Клима. – Я его видел по телевизору.

- Вы музыкант? – спрашивает мужичок.

- Нет, - отвечает юноша.

За их стойкой уже давно наблюдают. Некоторые подходят ближе. Выстраиваются вокруг, стоят с едой и стаканами в руках, только бы ничего не упустить. Чтобы распалить пьяного еще больше, ему под руку суют стаканы с водкой.

В Климе тоже заинтересованы, поэтому он больше не ходит к кранику. Полная кружка появляется сразу после опустошения старой. Они проходят через него одна за другой.

Ругань переходит во всеобщее веселье. Ликование! В пивную набивается столько народу, что не продохнуть. Хотят услышать пение Клима, они все видели его по телевизору. И не раз.

Когда калека с певичкой приходят, музыканта заставляют аккомпанировать Климу. Певица, алкоголичка за сорок, конечно же, против, но кто ее слушает. Массовый психоз. В юношу вливают все стоящие в баре напитки… Безжалостная смесь… Редкостная гадость…

Стук кулаков об стойки… шум… топот… Вдобавок ко всему начинает играть баянист… Клим открывает рот и запевает…

Клим просыпается у себя дома. Он не помнит, как закончился вчерашний вечер. Лишь обрывочные фрагменты, общей картины не складывается. В кровати он один. Юноша закрывает глаза. Воспоминания грубо врезаются в сознание.

Во рту тошнотворный привкус. После исполнения песни юноша обнимается с пьяными посетителями. Отовсюду лезут, отталкивая друг друга. В глазах восторг. Такого они еще не слышали. Пивная закрывается и всех выгоняют на улицу. Клима приглашают на продолжение. Никто не хочет останавливаться. Каким-то чудом ему удается сбежать. Ночь. Совершенно пьяный он идет по незнакомой улице и ест переспелые со вкусом гнили сливы. Рекламный плакат с улыбающейся девицей вызывает у него раздражение. Юноша швыряет сливами. Одна попадает в плакат. Под глазом девицы вроде синяка расплывается коричневое пятно. Клим спускается в метро. Он в вагоне. Перед ним становится молодой человек и, сверяясь с отражением в стекле, тщательно причесывается обеими руками. Мама с ребенком. Мальчик лет пяти надкусывает пирожное и находит внутри дымящийся окурок. Клим просыпается.

Открывает глаза: Веты нет. Клим прислушивается, не доносится ли шума из кухни. Нет. И тут юношу будто ошпаривает: он вспоминает, что Вета исчезла. Вчера она не вернулась из магазина.

Клим прогоняет в памяти события. Словно перематывает видео. Они отправляются за едой, на обратном пути Вета сворачивает в магазин через дорогу. Клим возвращается домой. Затем он ждет Вету, она не приходит. Нет… Он ждет ее не один. Здесь же крутится ее мать, выспрашивает, мешает читать.

И тут в сознание снова вклиниваются ночные воспоминания. Клим пьяный ездит в метро, никак не может попасть на нужную линию. Он изучает схему, пересаживается из поезда в поезд, все бестолку. В конце концов ему удается выйти в нужном месте и пересесть на свою линию. Молодой человек бредет к дому по той же улице, по которой сутки назад нес тяжелую сумку. А потом он уже в кровати. Засыпая, Клим пристраивается к лежащей спиной Вете. Кладет на нее руку, обнимает за талию. Вета пытается отстраниться, но юноша только сильнее прижимает ее к себе, пока девушка не успокаивается.

Так значит, Вета вернулась? Или это была ее мать? Клим глотает отсутствующую слюну или что-то вместо нее и понимает, что жутко хочет пить. Но не двигается с места, потому что, выйдя из комнаты, сразу наткнется на Весту. Он почти уверен, что именно ее обнимал ночью. Ее, а не Вету.

Юноша вспоминает. Темная комната, почти ничего не видно, только светлое пятно женской ночной рубашки. Вета или Веста лежит спиной к нему. Еще и у самой стены. Устраиваясь в кровати, Клим залезает к ней под одеяло. Женские ноги отдергиваются от его ног, но на стороне Клима физическое преимущество и он добивается своего. Сейчас он помнит даже запах соседки по постели. И это не запах Веты. Однако эту деталь можно списать на сильное опьянение.

Клим прислушивается. Ему показалось или действительно кто-то прошел за дверью? Медленно почти неслышно открывается дверь. В тот  же момент Клим переворачивается на бок лицом к стене и притворяется спящим.

Хоть он и пытается расслабиться, мышцы едва не сводит от напряжения. Дыхание спящего. Клим ощущает, слышит, чувствует затылком чье-то присутствие. И еще ночной запах – снова здесь.

Обернуться?

Только не это, он еще спит. Внезапно, видимо от напряжения, дергается плечо и Клим, участив дыхание, переворачивается на другой бок, выставляя лицо на обозрение.

Проходит уйма времени, но, скорее всего, несколько секунд, и посетитель покидает комнату, аккуратно закрывая за собой дверь. Юноша переводит дыхание, тело постепенно расслабляется.

Кто заходил? Вета? Веста? Если бы это была Вета, она бы подошла поцеловать меня. Но, может, она обижена? Но из-за чего? Из-за того, что ночью я вернулся в таком состоянии? Или мы поссорились до этого? Когда возвращались из магазина?

В голове ворочаются вопросы, хотя Климу уже ясно, что в комнату заходила не Вета, а ее мать. Веты в квартире нет.

Но зачем заходила Веста? К чему ей знать, проснулся он или еще спит? Что она делает на кухне?.. И так далее, пока молодой человек снова не засыпает.

Ему девять лет. Он прогуливается с другом, не зная, чем заняться, когда к ним подходит полный мужчина и предлагает помочь погрузить фургон за вознаграждение. Они соглашаются и идут с ним. По дороге друг Клима пытается узнать, какое вознаграждение им светит. Ему нужна точная сумма. Мужчина не называет сумму.

Наконец они приходят. Это склад продуктового магазина. Нужно выносить из подвала коробки. Внутри уже работают несколько мальчиков. Клим с другом залезают в подвал через окно, оно же служит для передачи коробок на улицу. Мальчики показывают, что делать. Коробки не тяжелые, но их очень много. Что внутри - неизвестно.

Клим с другом приступают. Главная сложность в том, что коробки сложены в дальнем помещении и их приходится нести по длинному коридору. Кроме окна и тусклой лампочки, подвал никак больше не освещается. К тому же повсюду валяются полуторалитровые бутылки газировки, особенно в неосвещенном коридоре.

Неся перед собой коробку, постоянно задеваешь ногами бутылки, рискуя упасть. И рано или поздно падаешь. Это лишь вопрос времени. Стоит потаскаться полчаса, как ты теряешь бодрость и перестаешь отшвыривать бутылки. В конечном счете, наступив на одну, теряешь равновесие, ящик увлекает тебя вперед, и ты падаешь на пол.

Оказавшись в подвале, Клим с другом потешаются над мальчиками, каждую минуту валящимися с ног. Но со временем их веселье тускнеет. От бутылок никуда не деться – они повсюду. Норовят нырнуть под ногу, чтобы ты споткнулся. Первым спотыкается и падает друг Клима. Затем друг падает еще четыре раза. А после начинает падать и Клим.

Двое мужчин, оба очень толстых, грузят коробки в машину. Дети только подносят к окошку, далее коробками занимаются взрослые. Ребята не вылезают из подвала, а взрослые никогда в него не спускаются. И так продолжается несколько часов.

Клим начинает каждые пять минут интересоваться временем. Часов у него нет, поэтому он пристает к одному парню. Климу пора возвращаться домой, но две вещи удерживают его: застенчивость (он не может сказать взрослым, что уходит) и желание вознаграждения. А пока он здесь, родительский гнев не так страшен, как застенчивость и меркантильность.

Ребятам, начавшим раньше Клима, эта канитель с коробками уже надоела. Они начинают приставать к взрослым, чтобы заплатили им хотя бы часть, потому что им нужно уходить. Мужчина, который привел Клима с другом, игнорирует их просьбы.

- Сколько вы уже здесь? – спрашивает Клим парня с часами, рассчитывая узнать еще и точное время.

- С пяти часов, - отвечает тот.

- А сейчас сколько?

Мальчик смотрит на часы.

- Десять.

- Ровно десять? – уточняет Клим.

- Без пяти минут.

Проходящий мимо парень говорит, что ровно в десять он уйдет. И ему плевать, заплатят эти козлы или нет, у него и без них забот хватает.

И действительно, не в десять, но в четверть одиннадцатого ребята без коробок подходят к окошку. Их трое. Клим с другом остаются в темном коридоре и наблюдают оттуда.

- Мы уходим, - говорит самый решительный, у которого забот по горло.

У окошка стоит один мужчина, видны только его ноги. Он некоторое время молчит, потом отходит и зовет второго – того, что привел Клима. Сам он у окна больше не появляется, зато приходит другой.

Толстяк нагибается и заглядывает внутрь подвала, видно его нервное лицо. Мужчина вытирает его носовым платком. Распрямляется. Снова видны только его ноги в мятых синих джинсах, оборванных снизу. Секунд через десять он садится на корточки.

- Почему вы хотите уйти, не сделав работы? – спрашивает он. – Как я могу заплатить, если вы не выполнили обязательства?

Ребята смотрят на него снизу вверх и долго не отвечают.

- Как? – спрашивает мужчина.

Наконец, один из них решается что-то сказать.

- Мне пора домой. Я не знал, что это займет столько времени.

Мужчина спрашивает, много ли еще осталось коробок. Мальчики пожимают плечами. Они не знают.

- К тому же здесь ничего не видно, - говорит парень. – Посмотрите - на улице стемнело.

- Но горит же лампочка, - удивляется толстяк, кивая в сторону коридора.

- Эту лампочку давно нужно заменить, - говорит парень с часами. – Она почти не светит.

- Доделывайте работу и можете уходить, - говорит мужчина.

Ребята молчат. Сидя на корточках, мужчина молчит вместе с ними. Потом он всматривается в коридор, но нас ему не видно, слишком здесь темно.

- А где остальные? – вдруг спрашивает он. – Были еще двое.

Все трое оборачиваются и смотрят на Клима и его друга. Привыкшие к полумраку детские глаза прекрасно различают их в коридоре. Ребята выжидают, не зная, как ответить толстяку.

Краем глаза Клим замечает, что товарищ поворачивает к нему голову. Клим показывает ему язык.

Упершись одной рукой сверху, толстяк просовывает туловище в окно и замечает светлеющие пятна мальчиков в коридоре.

- А вы что застряли? – кричит он. – Почему не работаете? Нужны вам деньги или нет?

Молчание. Товарищ вопросительно смотрит на Клима. Какое он примет решение?

- И вы тоже, - обращается толстяк к троице, - продолжайте. Чем раньше начнете, тем раньше закончите.

На улице становится совсем темно. Через окно в подвал больше не поступает света. От трех мальчиков остаются одни головы – черные на сером фоне.

Напарник зовет толстяка и тот уходит. Пока его нет, ребята не обмениваются ни словом. Через минуту мужчина возвращается.

- Ладно, - примирительно говорит он. – Фургон почти забит. Можете уходить.

Не теряя времени, ребята вылезают. Толстяк даже помогает одному из них.

- А мы? – шепотом спрашивает товарищ Клима.

Мальчик не отвечает. Он наблюдает за четырьмя парами ног в окне. Ребята поочередно поднимают руки, но что им дает толстяк отсюда не видно.

Затем все трое уходят. Остаются только ноги толстяка. С полминуты они остаются неподвижны. Затем внезапно дергаются, и толстяк просовывает в окно голову. Из коридора она выглядит темным пятном.

- Эй, - неуверенно вскрикивает он. – Заснули там что ли?

Товарищ дергает Клима за руку, но, видя, что это не произвело никакого впечатления, решает показаться первым. Выходит на тусклый свет.

- Где второй? – спрашивает толстяк.

Мальчик оборачивается. Через несколько секунд появляется и Клим.

- Что вы там делали? – спрашивает мужчина.

Они молчат.

- Коробки вскрывали?

Он хочет испугать ребят интонацией. Вероятно, и его физиономия меняется на более зловещую, но на фоне серого окна голова мужчины – сплошной черный овал, слегка подрагивающий во время реплик.

- Что вы там стоите? Вылезайте.

Мальчики карабкаются наверх. На этот раз толстяк никому не помогает.

- Спасибо за работу, - говорит он. Когда они встают рядом с ним.

- А как же вознаграждение? – спрашивают оба товарища.

- Вознаграждение, - усмехается мужчина и презрительно смотрит на них сверху вниз.

Затем еще раз повторяет.

- Вознаграждение… Да вы же все время баклуши били. И десяти коробок не принесли.

Клим не верит своим ушам. Влажная от пота физиономия их нанимателя, и без того едва различимая в темноте, теперь совсем исчезает, преломляясь в подступивших слезах. Только бы не моргнуть, думает Клим, потому что сразу после этого слезы отделятся и потекут по щекам.

- Но мы работали, - не соглашается второй мальчик. – Мы носили…

- Носили, - толстяк вскидывает руки вверх, оборачивается к фургону и кричит напарнику. – Ты видел, что б они носили?

Ему никто не отвечает. Мужчина достает из кармана ключи и закрывает окно. Он притворяет одну створку, когда друг Клима говорит.

- Но другим-то вы заплатили.

- Другим, - толстяк отвлекается от окна и снова вскидывает руки. – Другие и работали будь здоров, не то что вы.

- Они просто начали раньше, - не отстает мальчик. – Но, когда мы пришли, работали наравне с ними. Все носили одинаково.

- Одинаково, - передразнивает толстяк. - Что теперь об этом говорить? После драки кулаками не машут.

- Если бы ребята не ушли, они бы подтвердили, что мы все работали одинаково.

- И что мне теперь делать? – толстяк берется за вторую створку. – Бежать за ними и выяснять, кто как работал?

Молчание.

- А если они уже дома? – бубнит он больше себе, чем мальчикам. – Ужинают с родителями?

Воспользовавшись тем, что мужчина отворачивается, а друг смотрит в другую сторону, Клим подносит руку к лицу, моргает и смахивает слезы.

- Ладно, - толстяк удерживает вторую створку на весу. – Можете взять несколько бутылок газировки.

Ребята переглядываются. В обычной ситуации они приняли бы предложение не задумываясь, но за несколько часов, проведенных в подвале, Клим с другом и так немало выпили этой газировки, в них больше не лезет это питье.

Хотя можно и взять несколько бутылок про запас. Их нужно будет спрятать, иначе дома придется объяснять, откуда бутылки, а это непросто. Но не уходить же с пустыми руками, они все-таки работали, таскали коробки наравне со всеми.

- Ну, так что? – спрашивает мужчина, удерживая створку над окном. – Нужна газировка?

Ребята молча подходят к окну и один за другим спрыгивают вниз. После чего толстяк с грохотом захлопывает металлическую створку и лязгает навесным замком.

Мальчики остаются в кромешной темноте. Только в конце длинного коридора, который теперь неразличим, тускло светит лампочка. Это даже не свет, а просто световое пятно в глазах, как после долгого смотрения на яркий предмет. Например, на солнце.

Ребята стоят, обомлев от страха. Боясь пошевелиться, потому что в темноте кажется, что непременно на что-нибудь наткнешься. Они и сказать ничего не могут, так неожиданно все случилось.

Мрак. Тишина. Жизнь замирает.

Проходит уйма времени, но на самом деле секунд пять, когда замок снова поворачивается и одна створка приподнимается. На улице окончательно стемнело, но кажется, что подвал озаряется ярким светом.

Перед тем как задрать головы, ребята успевают посмотреть друг на друга и отметить гримасы страха, еще не успевшие сойти с их лиц.

Сверху доносится смех толстяка.

- Ну что, испугались?

Почему-то вместо ненависти Клим проникается к этому человеку благодарностью.

- Вылезайте, - говорит мужчина, потому что мальчики, все еще под впечатлением его выходки, не двигаются с места. – И берите газировку, вы же ради нее полезли.

Медленно, будто с высокой температурой, Клим с другом поднимают с пола пыльные полуторалитровые бутылки, а потом пытаются, не выпуская их из рук, вылезти из подвала. Конечно, бутылки вываливаются, падают на пол, ребята снова наклоняются за ними, и все начинается с начала.

- Да поставьте вы их куда-нибудь, - толстяк показывает ногой место на асфальте. Ребята ставят туда газировку. Получается восемь бутылок, двенадцать литров, по шесть каждому.

- Теперь вылезайте, - толстяк раздражен их медлительностью.

Мальчики пытаются одновременно подняться, но при одной открытой створке это невозможно, они только мешают друг другу.

- Что вы там возитесь? - удивляется грузчик. – Сначала один, потом другой. Не вместе.

Он садится на корточки, достает из кармана носовой платок и стирает пыль с бутылок.

Мальчики вылезают наконец на улицу и теперь ждут, когда толстяк закончит. Ему и самому нужно спешить, непонятно зачем он устроил этот цирк, потерял уйму времени, и даже сейчас, вместо того, чтобы запереть подвал и уехать, протирает бутылки, вымазав пылью новый платок.

- Ладно, - говорит он, вставая. - И так сойдет.

Из восьми бутылок грузчик успел протереть пять. Он еще раз, теперь уже сверху осматривает газировку и идет к кабине фургона. Машина заводится не сразу, приходится еще подождать. Но недолго. Она уезжает.

Высунувшись из окна, толстяк кричит что-то напоследок, но из-за шума мотора его почти не слышно. Можно разобрать только слово "счастливо".

Мальчики плетутся с бутылками домой, в то время как Клим просыпается в кровати. Это его третье пробуждение за утро.

Молодой человек открывает глаза и обнаруживает, что лежит не в кровати, а на двух дорожных сумках. Он вспоминает, как после предыдущего пробуждения встал с кровати и, преодолев два метра, в изнеможении плюхнулся на сумки.

Что это за сумки, думает юноша и приподнимается на локте, чтобы рассмотреть их. Каждое движение дается большим трудом. Через несколько секунд лицо Клима покрывается липкой испариной. Как же здесь жарко. Моментально вымокшее лицо особенно тяготит юношу, потому что вдобавок он еще и страдает от жажды. А обезвоженный организм выпрыскивает драгоценную влагу через потовые железы.

Оказывается, все тело затекло. Клим понимает это, когда поднимается со своего лежбища. Все-таки дорожные сумки - не самое удобное место. И гадкий похмельный привкус во рту.

Пока молодой человек разминает затекшие члены, в памяти возникает странный инцидент, вероятно последнее, что ему сегодня приснилось. Он идет по темному коридору, постоянно спотыкаясь о предметы на полу, и в конце попадает в тускло освещенное помещение. Это ванная комната, но все здесь - пол, кафель, ванна, раковина - все целиком вымазано грязью. В зеркале над раковиной Клим видит свое отражение, но не может понять, грязна только отражающая поверхность или его лицо тоже. Юноша вертит ручки крана, воды нет. Здесь же он замечает пластиковый стакан с двумя зубными щетками. После осмотра становится понятно, что щетками недавно пользовались – с щетинок по ручкам стекают крохотные капельки. Но как же хочется пить. Клим подносит стакан к лицу - он на четверть полон. В мутной воде можно даже разглядеть кусочки пищи, вычищенные из зубов. И, несмотря на подступившую тошноту, Клим вынимает щетки и одним глотком выпивает воду.

Юноша вытирает со лба испарину и принюхивается к мокрой руке. Ему так неловко из-за своего поступка, что от запаха пота на ладони едва не передергивает. Теперь все запахи напоминают вонь жидкости из стакана для зубных щеток.

На самом деле Клим слышит не запах испарины, а свое зловонное похмельное дыхание, отражающееся от ладони.

Юноша поднимается на ноги. Откуда эти сумки, думает он и вспоминает про Весту. Конечно, к ним же приехала мать Веты. И его желание выйти из комнаты, чтобы умыться и попить воды, сразу пропадает.

Почему он так боится Весты? Вероятно, это из-за ночных фокусов, когда молодой человек прижимался сзади и едва не овладел ею в пьяном беспамятстве. Но ведь еще неизвестно, кто с ним лежал, Вета или Веста. И не плод ли это его фантазии, сновидения? Как вода из стаканчика, от которой у него до сих пор тошнотворный привкус во рту?

И все-таки, несмотря на смущение, Клим решается выйти из комнаты. Он медленно идет к двери, еще медленнее открывает ее. Здесь важна даже не скорость, а ускорение. Необходимо, начав медленно, поворачивать дверь все быстрее. Стоит сбиться – и петли обязательно скрипнут.

Правой рукой юноша берется за ручку, а левой придерживает дверь. Он открывает ее в точности, как написано. Ни одного звука не доносится до кухни, все благодаря предельной осторожности. Затем Клим преодолевает прихожую и выглядывает из-за угла.

Сидит!

Спросонья он не может разглядеть, кто это. Вета или Веста? Юноша протирает глаза. Наконец становится отчетливо видно. Это Вета за своим маленьким столиком. Чем она занимается, Климу не видно, потому что все, что ниже ее подбородка, скрывает холодильник, но…

Пожалуй, это даже не Вета, а именно Веста. В профиль они практически неразличимы. Клим снова трет глаза, но это больше не помогает. И без того отлично видно.

Только профиль, по которому не определить человека. Хотя бы кончик плеча, думает юноша, тогда можно было бы определить по одежде.

Клим пытается приподняться на цыпочки, но это слишком опасно: от такой нагрузки паркетные доски могут заскрипеть.

Юноша возвращается в комнату и берет стул. Это крепкий бесшумный стул, с ним он идет в прихожую. Ставит стул так, чтобы его не было видно из кухни, залезает и теперь, наконец, может рассмотреть сидящего человека. Но не целиком: из-за большого расстояния ему удалось отвоевать всего несколько сантиметров.

Клим разочарован, когда вместо фрагмента одежды под женским подбородком он видит голое плечо. Она сидит голая! Значит, это Вета. По подергиваниям плеча можно догадаться, что женщина совершает резкие движения рукой.

Нет…

Это может быть как Вета, так и ее мать, понимает молодой человек.

И тут она вдруг поднимается со стула и направляется в прихожую. Только чудом Клим успевает убрать голову за угол. От неожиданности он едва не падает со стула. Как можно быстрее, но в то же время предельно аккуратно, он спускается на пол и уносит стул в комнату.

Веста, наверно, уже в прихожей. Молодой человек стремительно возвращается к двери. В панике руки плохо слушаются, но ему удается бесшумно закрыть ее. В висках бешенным ритмом стучит кровь. Кроме нее, больше ничего не слышно. Парой прыжков на цыпочках он добирается до кровати и юркает под одеяло.

Клим утыкается лицом в стену и замирает в имитации сна. Прислушивается. Правда, ему ничего не слышно, только ритмичный стук крови. Тем не менее, он ощущает, что один в комнате. Веста будто где-то застряла. Но ведь она могла подняться только затем, чтобы налить воды, ей даже из кухни выходить не понадобилось бы.

Наконец, негромко поскрипывая, дверь открывается и в комнату кто-то заходит. Мысли исчезают как пузырьки с поверхности газировки. Клим трупом замирает под одеялом.

Он слышит осторожные шаги. Человек останавливается и, как кажется Климу, внимательно его разглядывает. Затем снова шаги, возня у дорожных сумок. Как же неудачно Клим лег, сейчас бы перевернуться, отвести за спину руку, но это невозможно.

Неизвестный заканчивает возню и так же тихо, как зашел, покидает комнату. А еще через пару минут, когда юноша успокаивается и может устроиться удобнее, слышно, как открывается, а затем захлопывается входная дверь.

Клим остается в квартире один.

Теперь, когда он остался один, Клим может заняться, чем хотел. Хотя бы умыться после сна, выпить воды. Ведь он совершенно забыл, что вчера принес двухлитровую бутылку газировки. Вероятно, она и впуталась в его сновидение из-за ночной жажды.

Тогда чего же он ждет. Нужно вставать и бежать в кухню к этой бутылке. Только теперь Клим понимает, что совершенно выбился из сил. За беготней, переноской стула, открыванием и закрыванием двери, суетой, карабканьем выше, на стул, на цыпочки – он забыл, что недавно едва поднялся с дорожных сумок, а теперь вдруг носится по всей квартире.

До сих пор так колотит в груди, что кажется там не меньше пяти сердец. Вдобавок ко всему Клим никак не может восстановить дыхание. Пока притворялся спящим, ему пришлось вообще перестать дышать. Теперь можно вдыхать и выдыхать сколько угодно шумно, но как же это утомительно.

Еще и испарина. С лица она распространилась повсеместно. Простынь и тонкое одеяло липнут к телу, а потоотделение все не прекращается, продолжая увлажнять постель.

Проходит не меньше десяти минут, прежде чем Клим берет себя в руки и вылезает из кровати. Первым делом он направляется в ванную. Там он долго умывается холодной водой. Хорошо бы еще принять душ, но для этого юноша пока слишком слаб.

Он вытирается и идет в кухню. Бутылка газировки стоит на большом столе. Ее даже не открывали, хотя Клим опасался, что воду выпили. Несколько стаканов, два или даже три, отправляются внутрь молодого человека.

После чего дожидавшийся влаги организм исторгает ее обратно. Клима охватывает новый приступ потливости. Можно даже услышать, как что-то лопается у него на лбу, и жидкость буквально выстреливает тонкими струйками. С лица пот стекает на майку, которая в мгновение промокает, как если бы эти три стакана вылили на нее.

Невыносимо!

Клим перебирается обратно в ванную и еще раз умывается. Выпитая вода все же произвела эффект, юноша находит силы принять душ. Он залезает в ванну прямо так, в трусах и майке, они все равно насквозь мокрые.

Сполоснувшись, Клим снимает нижнее белье и полностью обнаженный идет в кухню. Он выпил бы еще пару стаканов, но боится повторения. Пусть пройдет хоть немного времени.

В таком случае ему, пожалуй, нечего здесь делать. Есть он не хочет, но все равно открывает холодильник и равнодушно осматривает полки с продуктами. Среди которых замечает и тарелку с тушеными кабачками, накрытую прозрачной крышкой.

Клим собирается вернуться в комнату, когда замечает на маленьком столике печатную машинку. Ту самую, что он нашел в сумке с продуктами в день приезда Весты.

Странно, разве не первым делом именно ее он должен был заметить? Но нет, все произошло именно в том порядке, который здесь описан: ванная, затем газировка, снова ванная, кабачки и в конце печатная машинка.

Клим вспоминает себя, стоящего на стуле, и неподвижный профиль Веты или Весты с подергивающимся под ним плечом. Вот, значит, чем она занималась. Печатала. Но как это возможно, печатные машинки невообразимо шумят, а все происходило в полной тишине.

Однако Клима увлекает другое. Когда Веста или, может быть, Вета поднимается со стула и направляется в его сторону, он ведь должен был увидеть ее лицо в фаз. Да и что-то под лицом. Например, обнаженную грудь, если женщина действительно была голая.

Но нет. Клим ничего не помнит. Ни лица, ни того, что под ним. Только свою неповоротливость на стуле, едва не приведшую к падению.

Он подходит к столику. Рядом с машинкой лежит стопка чистых листов, напечатанных нет. Вернее, есть только один – заполненный примерно наполовину - в машинке.

Клим бегло изучает ее устройство, нажимает несколько клавиш, но осторожно, чтобы не оставить следов на бумаге. И действительно – машинка не издает ни звука, полная тишина.

Тогда он вытаскивает лист с текстом, вставляет чистый и печатает фразу:

Только что из меня лило как из проткнутого маринованного помидора.

Все подтверждается: печатная машинка бесшумна. Стука, скрипа – нет и в помине. Прекрасный механизм. Но как этого удалось добиться?

Клим снова изучает устройство печатной машинки. Оказывается, что бесшумность достигается благодаря крохотным мягким салфеткам, проложенным в разных местах. Одна такая салфетка лежит между листом и двигающим его валиком, смягчая удары молоточка. Другие салфетки топорщатся из-под клавиатуры измятыми уголками.

Изящество устройства производит на Клима большое впечатление. Он подкручивает валик, опускаясь на следующую строчку, и печатает:

Печенье "Клошар грезит жареной уткой"
Мармелад "Клошар едет в деревню за ветчиной"
Зефир "Клошару на пляже снится невеста, обложенная беконом"

Молодой человек так увлекается бесшумным печатанием, что решает сесть на стул, и уже пододвигает его к себе, когда в поле зрения попадает чашечка с остатками кофе на листе с текстом, минуту назад вытащенным из машинки. Вокруг дна чашки успело расползтись коричневатое пятно.

Юноша в недоумении. Откуда взялась чашка? Он елозит взглядом в поисках другого листа с текстом, вероятно, это еще один, просто Клим его не сразу заметил. Но на столе больше нет текстов, только испачканный и находящийся в машинке.

Клим берет в руки чашку, на поверхности кофе плавает пуговица. Молодой человек не верит своим глазам: чашка, пятно, теперь еще и пуговица. Он стоит посреди кухни голый и всматривается в остатки кофе, а затем выпивает его, выхватывая пуговицу губами.

Это пуговица с халата Веты, Климу она знакома. Он даже помнит, как ее оторвали. Они дурачатся с Ветой в комнате. Клим запрыгивает в кровать и прячется под одеялом. А затем, высунув только руки, увлекает за собой подругу. Они борются под одеялом, Вета норовит вырваться, но Климу удается удержать ее. Проходит много времени, пока они не выбиваются из сил и, едва не задохнувшись, скидывают одеяло. Отдышавшись, молодые люди поднимаются, и Вета замечает, что на халате нет одной пуговицы. Она ищет ее в постели, перекладывает подушки, встряхивает одеяло, разглаживает простыню. Ей помогает Клим, но все их усилия бесполезны – пуговицу так и не находят. И вот, спустя несколько месяцев, она оказывается здесь, в чашке кофе.

Просто глупость какая-то, думает Клим. Он смеется и в голове внезапно возникает образ Весты или Веты. Точнее, их профиль, но он уже решил, что это профиль Весты. И что именно она печатала на машинке, когда он прятался в прихожей.

Климу как можно скорее нужно перепечатать текст Весты на лист без пятна. Иначе… он не представляет, что будет в этом случае. Нужно срочно приниматься за работу.

Вдруг она вернется сейчас, осеняет юношу. А он копошится в ее бумагах, голый, перепачкал все кофе, с пуговицей во рту (юноша до сих пор держит ее губами, для узнавания хватило прикосновения языком).

Приди кто-нибудь - Климу даже некуда спрятаться. Раскрытая входная дверь отрежет его от комнаты, а ванная с туалетом гораздо ближе к прихожей, чем к кухне. Если он решит спрятаться там, его сразу заметят.

Нужно хотя бы одеться, решает молодой человек и идет в комнату накинуть брюки и рубашку, не говоря уже о сухих трусах.

Вернувшись, Клим вынимает из машинки лист со своей чепухой и на его место вставляет чистый, удостоверившись в его белизне.

- Начнем, - говорит юноша сам себе и кладет справа от машинки текст Весты с коричневым кругом внизу.

После чего принимается бесшумно печатать, заодно знакомясь с этой писаниной.

Как странно…

Последние несколько лет я только теряла. Ценное и не очень, но определенно ничего не обрела. Казалось, это наступление старости. Вот так сразу: стоило слегка остыть молодости и можно готовиться умирать. До смерти еще годы ожидания, только они, нелепые своей пустотой.

А ведь еще недавно жизнь чувствовалась так отчетливо, резко. Я ощущала ее течение. Каждую деталь, малейшее изменение. И вдруг все прекратилось. Поток ослабевал на глазах, а потом и вовсе исчез, будто его и не было.

Но ведь я помню, что жила.

Несколько лет увядания. Утрата интереса, чувств, эмоций. Причем не только для меня - и мир постепенно исчезал, скукоживаясь вместе со мной. Не я одна, мы вдвоем оказались на периферии.

Из чувств осталось только переживание потерь. К нему тоже привыкаешь. Не сразу, но все равно очень быстро.

Как будто я выпрыгнула из самолета и несусь вниз, а рядом летят люди и снимают меня на свои камеры. На видеозаписи я выгляжу просто висящей в воздухе, потому что мы все падаем с одной и той же скоростью.

Но потом у всех раскрываются парашюты, и их уносит вверх. А я остаюсь одна. Я наблюдаю за тем, как несется ко мне земля. Вот уже различимо надгробие с моим именем.

Больше всего остального я жалею, что перестала рисовать. Поначалу еще возилась с красками, кисточками, подбирала холсты правильного размера, но ничего из этого не получилось. Наоборот - появилось непонятное омерзение ко всем этим принадлежностям. Пришлось отправить их на антресоль.

А недавно, совершенно неожиданно, это вернулось. Вернулось мое желание рисовать. Сначала во сне, а потом и наяву.

Я ехала в Москву, и ночью в купе мне приснился чудесный сон. Я гуляла по красивому безлюдному парку. На небольшой поляне мое внимание привлекла конструкция, подставка для холста. Я подошла ближе. На холсте был незаконченный пейзаж. Невероятно, с какой легкостью, с каким изяществом художник передал мое настроение.

Но сейчас художник отсутствовал.

Я не удержалась и взяла кисть с намерением закончить картину. Волшебство! Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я завершила работу, уж точно не меньше двух часов. В парке появились первые посетители. Затем их становилось все больше, но художник так и не возвращался.

Отложив кисти, я с восторгом смотрела на то, что у меня получилось.

Я проснулась с улыбкой на лице. Меня разбудил сосед по купе. Мы уже подъезжали к Москве. Не в силах удержать сон в себе, я рассказала его соседу. Мне показалось, мужчина почти не слушал меня, занятый больше перекладыванием вещей из одного чемодана в другой.

Однако, когда я закончила, сосед высказал суждение, что с моей стороны было ошибкой заканчивать чужую картину. Но ведь ее приготовили для меня, удивилась я. Он не согласился.

На станции мужчина помог мне вынести огромную дорожную сумку, которую я вряд ли оторвала бы от пола. Он с трудом тащил сумку по проходу и повторял, что я поступила некорректно, мне не следовало заканчивать чужую картину. На перроне мы распрощались.

На следующий день, когда Клим ушел на прогулку, я достала с антресоли краски и нарисовала маленькую картину – тот же пейзаж из моего сна, только в миниатюре.

Какое удовольствие открыть в себе забытый талант. Эта миниатюра отныне будет сопровождать меня повсюду. Она прекрасно поместилась в кошельке - там, где другие предпочитают держать фотографию любимого человека. У меня же на этом месте будет символ моего воскрешения. Я счастлива и готовлюсь...

Текст обрывается, и Клим на несколько минут погружается в размышления.

Сложно описать ход его мыслей, ключевым, наверно, является недоумение. Оказывается, у этой невзрачной тетушки тоже есть сознание, идеи, разочарования, она способна даже фантазировать. Правда, описанное сновидение кажется Климу не особенно интересным, но, по крайней мере, оно оказалось записанным. Уже что-то.

Проникшись определенной симпатией, он аккуратно вынимает лист из машинки и тщательно, не один раз, сверяет текст с оригиналом. Все в точности совпадает, ни одного расхождения. И тогда Климу приходит в голову закончить это письмо самому. Что он тут же и делает.

После молодой человек раскладывает вещи на столике так, как они лежали до его прихода, избавляется от двух ненужных листов и собирается уже уходить, но решает перечитать письмо Весты.

Климу нравится придуманная концовка. Без нее это были обычные стенания, которым его вмешательство добавило дополнительное измерение, объем.

Юноша в восторге, но его немного тяготит, что он лишь придал письму завершенность, основное же содержание осталось неизменным. Автор не изменился.

Надо бы и мне что-нибудь написать, решает Клим.

Увлеченный, он вынимает текст Весты из печатной машинки, вставляет чистый лист и приступает. В голове молодого человека масса великолепных идей, которые можно исторгнуть на бумагу. Наконец-то появилась такая возможность.

Несколько часов Клим проводит на кухне, не отрываясь от бесшумной машинки. Он печатает и изводит почти всю бумагу.

Клим заканчивает. Отводит от машинки руки, откидывается на стуле.

Сколько времени прошло?

Юноша идет в комнату взглянуть на часы. Не мало, но и не так, чтобы слишком много. Оценивает стопку исписанной бумаги: он ожидал, что получится больше.

Клим прячет свои тексты под чистыми листами, возвращает все на место, вставляет в машинку текст Весты со своей концовкой. После чего обнаруживает себя вымокшим от пота, рубашку хоть выжимай. Удостоверившись, что на маленьком столике полный порядок, молодой человек направляется в ванную.

За несколько дней до этого Клим купил невзрачную брошюрку с романом, который у него и так имеется в роскошном, не чета этому, издании. Юноша собирался прочесть роман, но, так как он любит читать лежа в ванной, время от времени засыпая и роняя книги в воду, невзрачная брошюрка подвернулась как нельзя кстати. Выронить ее не так жалко, как дорогую книгу (книжонка обошлась неприлично дешево).

Молодой человек ложится в ванну. Теперь он по горло в воде. Рядом он поставил табуретку с книжкой и полотенцем на случай, если понадобится вытереть руки. Из водопроводного крана под слабым напором течет вода. Клим использует ее монотонный шум, чтобы лучше сосредоточиться. И хоть сейчас в квартире полная тишина, следует старой привычке.

Что ж, все готово. Тело юноши расслабляется в чуть теплой воде, он вытирает руки о полотенце и берет с табуретки книгу.

Удается прочитать пару десятков страниц, когда Клим натыкается на такую сцену.

Он читает. В комнату заходит мать героя и начинает нудный разговор. Ее заботит, что сын до сих пор не связан серьезными отношениями ни с одной женщиной, кроме нее. Поэтому мать выступает в роли сводницы и рассказывает о нескольких замечательных девушках, одна из которых могла бы стать супругой сына, по крайней мере, невестой.

Клима поражает сходство с тем, что произошло с ним самим. Ведь неделю назад он лежал в родительском доме с книгой в руках, готовясь ко сну, когда в комнату вошла его мать. Юноша подумал, что она явилась поцеловать его на ночь, такое время от времени случается, и не стал откладывать книгу: дело пары секунд подставить щеку, а затем самому коснуться чего-нибудь губами.

Но в подставленную щеку его не целуют. Мать садиться на край кровати и кладет перед ним две фотографии. Она берет сына за плечо, но этот трюк ей не удается, Клим делает вид, что продолжает читать. На самом деле он, конечно же, перестал этим заниматься, так как не может больше сосредоточиться.

Мать обращается к юноше. У ее сотрудницы, умной приятной женщины, есть дочь, на днях окончившая школу и готовящаяся поступать в институт. На фотографиях именно она.

Клим мельком бросает взгляд на фотографии, но их загораживает книга, видны только края. Девушка, такая же умница как ее мама, закончила школу с золотой медалью и хочет продолжить обучение на юридическом факультете. Вдобавок жаждет познакомиться с умным молодым человеком.

- Вроде тебя, - добавляет мать.

- Почему именно меня? - спрашивает Клим, не отрываясь от книги, для убедительности даже переворачивает страницу.

Девушка не удовлетворена кругом общения. Одноклассники давно ее не интересуют, а новых знакомых пока не появилось.

- Но я-то здесь причем? – удивляется Клим и решает, что пора уже отложить книгу, однако этого не делает.

- Ты как раз ее заинтересуешь, - говорит мать. – Своим умом, привлекательностью. Как раз то, что нужной этой девушке.

Юношу смущает прямота матери. Конечно, он умен и красив, но что с того. Ему не нужна девушка, тем более, вчерашняя школьница, потому что уже есть Вета. Но мать не знает про Вету, Клим пока ни о чем не рассказывал. Полгода он живет отдельно от родителей, они никогда не интересовались где и с кем.

Какой конфуз, думает Клим, мамаша считает, что мне пора жениться и уже подбирает невесту.

- Взгляни на фотографии, - женщина теребит юношу за плечо. – Посмотри, какая красивая и умная девушка.

Слава богу, Клим не успел отложить книгу. Она все еще у него в руках, и он может спрятаться за чтением. Юноша так и поступает.

- Не мешай мне, - говорит он, - ты же видишь, я читаю.

- Но ты посмотришь фотографии? – спрашивает мать.

Клим молчит. Он действительно пытается читать, а не просто смотреть в книгу, даже зная, что это бесполезно. Когда мать уйдет, придется вернуться обратно и прочитать текст снова.

Лицо молодого человека принимает рассеянный вид.

Мать повторяет вопрос.

- Ты посмотришь фотографии?

- Нет, - говорит Клим.

- Но почему? – спрашивает мать, недоумевая, как эта девушка может не нравиться ее сыну.

За книгой мелькает светлое пятно, и зрачки Клима фокусируются на нем. Это правая рука матери, которой та приподнимает фотографии, чтобы еще раз их рассмотреть. На указательном пальце со стороны мизинца виден небольшой отросток.

Когда Клим был маленьким, мать в шутку называла этот отросток шестым пальцем. Ей никак не удавалось побороть омерзение ребенка, который каждый раз, натыкаясь на отросток, отдергивал руку. На прогулках мальчик устраивал истерики, наотрез отказываясь держать мать за правую руку, потому что отросток касался его пальцев. Ужас! Отвращение! Мать старалась лишний раз не демонстрировать кисть правой руки, тем более касаться ею сына. И тем не менее, ощущение шестого пальца до сих пор в памяти Клима. Даже сейчас его слегка передергивает при виде материнских пальцев, и он отводит глаза.

- Почему? – повторяет мать.

- Это не интересно, - говорит юноша. – Зачем мне какие-то школьницы с медалями? Все равно, что знакомиться по газете. Зачем ты принесла фотографии?

- Но ты же не знаешь эту девушку. Ты даже не взглянул на ее фотографии.

- Откуда они у тебя?

- Мне дала их ее мама.

- Я понимаю. Но зачем она это сделала? Они вдвоем, мать и дочь, решили раздать фотографии знакомым с сыновьями, чтобы вот так найти этой девице жениха?

- Не жениха, - поправляет мать, – о женитьбе никто не говорит. Только расширить круг общения. Девушка вступает в жизнь, хочет познакомиться с интересными людьми…

- Ладно, - обрывает Клим. – Я уже сказал, мне не интересно. Эта выпускница может быть какой угодно умной и красивой, но меня тошнит от того, как она знакомится.

Мать берет фотографии и встает с кровати. На несколько секунд устанавливается тишина, которую женщина же и прерывает.

-  Я оставлю фотографии. Вдруг, ты все-таки захочешь посмотреть.

Она проходит по комнате в поисках подходящего места.

- Куда положить?

- Никуда не надо. Я все равно не буду смотреть.

Мать кладет фотографии на полку перед книгами.

- Я оставлю здесь, - говорит она. – Посмотри – вот здесь они будут лежать.

На этот раз молодой человек отрывается от книги и смотрит на мать, потому что без этого она вообще никогда не уйдет. Так, по крайней мере, ему кажется.

Женщина еще раз смотрит на полку. Не слишком ли высоко? Заметит сын фотографии, если забудет? Не смахнет плечом? Хоть и с тревогой, но лучшего места все равно не найти, мать подходит к кровати и целует сына.

- Спокойной ночи, - говорит она.

- Спокойной ночи, - говорит Клим.

Наклонившись для поцелуя, женщина правой рукой опирается на его плечо. Все еще под воздействием детского ужаса, юноша едва сдерживается, чтобы не отдернуть плечо. Кажется, отросток щекочет его. Климу все же удается сдержать себя в руках.

Мать выходит из комнаты. Напоследок она бросает в открытую дверь.

- Долго не читай. – Недолгая пауза. - И не забудь посмотреть фотографии. Они на полке.

Дверь закрывается.

Наконец Клим остается один.

Молодой человек так увлекается воспоминанием, что едва не макает книгу в воду. Отложить ее на приготовленную табуретку ему не пришло в голову. Только чудо спасает брошюрку от утопления.

Однако это еще не конец. Когда мать выходит из комнаты, Клим возвращается к чтению, правда, оно быстро ему надоедает, и он решает лечь спать.

Перед тем как погасить свет, юноша поднимается открыть окно и натыкается на полку с фотографиями. Все-таки удачно мать выбрала для них место.

Клим открывает окно и на несколько секунд замирает в нерешительности. Смотреть фотографии или нет? Какое ему дело до выпускницы с золотой медалью. Вспоминая навязчивость мамаши, он еще больше раздражается. И тем не менее, берет фотографии с полки.

У окна слишком темно, поэтому он возвращается к кровати с лампой в изголовье. Юноша ложится, он намерен стоя и как можно быстрее расправиться со снимками, а потом забыть про них. Но лампа находится слишком низко и он почти ничего не видит. Приходится все-таки присесть.

Одно фото, второе. По паре секунд на каждое. Только бы не возиться. Но что за черт. Клим разочарован. Это даже хуже, чем он предполагал. Он мельком уже видел эти снимки, пока мать возилась с ними под его книгой, и ожидал большего. По крайней мере, не такого.

Молодой человек снова, на этот раз внимательнее, изучает фотографии. Девицу не назвать ни умной, ни красивой. Может быть, хорошенькой, но и это с большой натяжкой. На обоих снимках запечатлена девушка, на которую Клим вряд ли обратил бы внимание. Поразительно, в каком неведении о его вкусах пребывает мать.

По всей видимости, снимки сделаны на выпускном вечере и свежее вряд ли найдутся. Выпускница запечатлена дамой в пышном белом платье, напоминающем свадебное. Сразу бросается в глаза телесная диспропорция. Девушка, сама по себе довольно миниатюрная, имеет еще более скромного размера головку. Все это усугубляется жидкими бесцветными волосами, лежащими короткой и неуместной для торжественного момента прической. Несмотря на общую худобу, лицо девушки выглядит одутловатым.

Клима завораживают глаза девицы. Получившиеся на обоих снимках зловеще красными, они выглядят собачьими. И вообще, отмечает Клим, девушка похожа на маленькую злобную собачку.

Снимки будто умышленно неудачны. Сложно определить, в чем здесь заслуга девушки, а в чем фотографа. Клим еще долго рассматривает фотографии. Уже, правда, без особого интереса, скорее из любви к искусству.

Что ж, об этом тоже неплохо бы написать, решает Клим. Он берет с тумбочки брошюрку, намереваясь продолжить чтение. Но как раз это ему и не удается. Увлекшись внезапным воспоминанием, юноша никак не может сосредоточиться.

В итоге, потеряв интерес, он, не прекращая чтения, засыпает. То, из-за чего брошюру взяли в ванную, случается. Книга не выпадает из рук Клима, а вместе с ними бесшумно уходит под воду.

Проходит совсем немного времени, и молодой человек начинает замерзать. Он выпускает книгу и пытается натянуть на себя одеяло.

Потрясающе! Оно проскакивает у него между пальцев.

[к оглавлению]